точка оптического прицела на вашем лбу, тоже чья-то точка зрения.
Название: Пасынок
Автор: FerryБета: njally
Категория: general
Рейтинг: G
Персонажи: CC, ТР
Жанр: драма
Дисклеймер: все принадлежит Дж. К. Роулинг
http://milva.fanrus.com/ferry/stepson.htm
Примечания: Автор выражает глубокую признательность Jenny за ценные консультации по канону, Мэвис и YoursTruly за плодотворное обсуждение текста в ходе его написания, Mura и Мильве за моральную поддержку, и njally – за то, что она лучшая бета на свете
Фик написан на Severus Snape Birthday Fest для Ольги.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Будь ты проклят, Альбус! Будь ты проклят! Все твои грандиозные планы, все твои многоходовые комбинации, размены фигур и жертва ферзя! Будь оно все проклято, потому что оно не сработало!
“Нельзя перекраивать историю, Северус!” Ну конечно, нельзя. А вот это – можно?
Северус Снейп с ненавистью плюнул на обугленный труп Гарри Поттера и вышел из подвала. Откуда-то сверху доносился хохот Беллатрикс Лестранж, коридоры все еще дрожали и норовили схлопнуться – такой выброс магии не под силу впитать даже трехфутовым стенам Малфой Мэнора.
Он сплюнул еще раз, пытаясь избавиться от привкуса горелого мяса во рту, сдвинул белую маску дальше на затылок и вытащил из потайного кармана мантии старинный хроноворот. На лестнице, ведущей из подземелий наверх, послышались чьи-то шаги.
читать дальше
1.
Он медленно сел, придерживая рукой раскалывающуюся от боли голову. Чем его ударили? И кто? Явно не Лорд, раз он все еще жив… Хроноворот! По-прежнему зажатый в левой руке и кажется… да, точно – целый. Но вот докрутить он его не успел – года на три, похоже. В коридоре было темно, и толком разглядеть циферблат не удалось. Ладно, это подождет.
Снейп нашарил в кармане палочку, но не решился использовать даже простой Lumos. Если верить Люциусу, его дед был редкостным параноиком, помешанным на безопасности поместья. Значит, в коридорах замка запросто могли стоять детекторы, выявляющие чужеродную магию. Оставалось надеяться, что защита настроена только на непрошенных визитеров, и не сработает при выходе из здания.
Тяжело вздохнув, Северус направился к лестнице.
На улице майское тепло сменила зима. Или все-таки поздняя осень? Вроде бы климат раньше был пожестче. Но разглядывать хроноворот в неверном утреннем свете, пробивающемся через плотную пелену снеговых туч, было некогда. Снейп сунул маску в карман и быстро зашагал по садовой дорожке, направляясь к границе имения. Ему повезло – антиаппарационные барьеры были на тех же местах, что и в конце века, и убраться из владений Малфоев удалось с первой же попытки.
По счастью, маги значительно более консервативны, чем магглы. Лютый переулок выглядел почти так же, как в его время, а строгая черная мантия Снейпа никак не выделяла его среди редких прохожих, далеко не все из которых были одеты по погоде. Так что он получил возможность немного расслабиться и спокойно обдумать свои дальнейшие действия. И только тут осознал, что страшно замерз. Торопливо вышел в Косой переулок, зашел в первое же открытое кафе, предлагающее традиционный завтрак, устроился в углу с чашкой кофе и, наконец, рассмотрел хроноворот.
Да… С датой он ошибся незначительно – 1930 год, 27 ноября. А вот со сроком пребывания в этом времени… Сначала он просто не поверил своим глазам. Пятнадцать лет?! Точнее – четырнадцать лет, семь месяцев и три дня. Потом понял, в чем ошибся.
Хроноворот был старинный, по счастливой случайности найденный среди вещей последнего представителя древнего магического рода, убитого Пожирателями смерти. Несчастный старик был одинок, беден как церковная мышь и политикой не интересовался. Снейп был практически уверен, что приказ на убийство был отдан Лордом именно в расчете на эту находку. Он тогда спрятал хроноворот в карман, повинуясь неясному импульсу, который иногда бывает у удачливых разведчиков, позволяя находить выход в заведомо безнадежных ситуациях. И ни разу об этом не пожалел. Даже когда Лорд чуть не продавил, в первый и последний раз, его ментальную защиту, допрашивая. А уж вытерпеть пару Crucio ради такого трофея точно стоило.
Почему он так и не рассказал о хроновороте Дамблдору, Снейп сам толком не понимал. Было смутное ощущение последнего средства, сходное с тем, которое он испытывал, пряча в рукаве мантии флакон с ядом мгновенного действия. И даже безуспешно пытаясь убедить Альбуса в необходимости уничтожить Лорда до того, как тот набрал силу, невзирая на возможные искажения в истории и судьбах магического сообщества, Снейп ни разу не упомянул свой хроноворот. Он даже не рассматривал его толком ни разу, не говоря уж о том, чтобы пользоваться – чем меньше было у него воспоминаний об украденном, тем проще было заблокировать их от Лорда.
А вот министерскими хроноворотами ему приходилось пользоваться регулярно – во время СОВ и ТРИТОНов их выдавали всем преподавателям Хогвартса. Иначе проверить такой объем работ в столь сжатые сроки было бы чрезвычайно трудно. Снейп привык к их делениям, достаточно частым, и к тому, что полный оборот означал один час. У хроноворота Редферна один оборот соответствовал месяцу. И, пытаясь настроить его на пребывание в прошлом в течение недели, Снейп на самом деле накрутил четырнадцать с половиной лет
Значит, ему придется прожить их в этом времени, если он хочет увидеть результат своих действий. Найти какое-то жилье, работу… Учитывая, что у него нет ни документов, ни каких-либо шансов подтвердить свое образование, это будет непросто. Впрочем, когда и что в его жизни было просто?
Мелькнула малодушная мысль разыскать Альбуса – он бы наверняка поверил его безумной истории и помог устроиться в этом мире. Но идти к Альбусу Дамблдору, когда ты собираешься убить ребенка… Что бы потом из этого ребенка не выросло…
Нет, заблокировать сознание от легелименции директора он мог всегда, а вот смотреть ему в глаза… Снейп тряхнул головой, пряча лицо за прядями жирных волос, и решительно поднялся из-за стола. Бросил несколько кнатов на стол, внутренне поежился перед выходом на улицу – надо будет купить зимнюю мантию, и отправился в маклерскую контору.
2.
– Миссис Коул? Я бы хотел забрать своего сына, находящегося на вашем попечении. Моя фамилия Риддл.
Замороченная молодая женщина вяло перебирала бумаги, заколдованные им так, чтобы внушить маггле уверенность в законности его требований. Снейп скользил взглядом по разнокалиберным предметам меблировки и мечтал о том, чтобы все поскорее закончилось.
Миссис Коул наконец оторвалась от созерцания документов и, выглянув в прихожую, громко позвала:
– Марта! Приведи Томми Риддла и скажи Эмме, чтобы собрала его вещи. За ним отец приехал.
Ну, вот и все. Осталось наложить Obliviate на работниц приюта, утащить это маленькое чудовище куда-нибудь подальше от людей – он уже присмотрел для этой цели подходящий пустырь, наложить убийственное проклятие и выбросить палочку. Снейп неожиданно понял, что невольно задерживает дыхание. Проклятье, как же въелся в него этот страх! Умом он, естественно, понимал, что четырехлетний мальчишка не может представлять опасности, но тело категорически отказывалось это признавать, напрягаясь в ожидании встречи с Риддлом. Ничего, ему осталось терпеть это ярмо от силы полчаса.
И можно будет спокойно жить целых четырнадцать лет. Никаких детей, никаких уроков, никаких Пожирателей смерти и Ордена Феникса. Счастье. Только палочку жаль – за прошедшие годы он свыкся с ней настолько, что воспринимал как продолжение своей руки. Он вообще привыкал к вещам. Но рисковать тем, что его найдут по палочке, купленной в этом времени, не хотелось.
Его размышления были прерваны появлением неопрятной девушки, ведущей за руку худенького темноволосого мальчишку. Который тут же руку у нее выдернул и с отчаянным воплем:
– Папа! – кинулся к Снейпу.
Вцепился в полы пальто, прижался к коленям, запрокидывая голову, заглядывая с обожанием в глаза:
– Папа, папочка, ты приехал, я знал, я всегда знал, что ты приедешь, что ты меня заберешь, а они не верили, они все смеялись, а я знал, что ты меня найдешь, ты ведь заберешь меня отсюда, правда?
Снейп обмер. Этого не должно было быть. Не должно было быть этих тощих ручонок с обкусанными ногтями, торчащих из рукавов слишком короткого для него пальто, отчаянно цепляющихся за влажный от растаявших снежинок твид. И этих ясных глаз, смотрящих на него с выражением такой безграничной любви и абсолютного доверия, с каким на него не смотрел никогда и никто – их тоже не должно было быть.
Он же видел – Альбус показывал ему в мыслесливе, Риддл в одиннадцать лет уже был чудовищем… В одиннадцать. Не в четыре. Проклятье… Ну почему он никогда ничего не может сделать, как надо?!
Наклонившись к ребенку, Снейп отцепил холодные – да что ж они маленькие такие! –пальчики от своего пальто и сказал тоном, обычно приберегаемым для слизеринских первоклашек:
– Выйди на улицу и подожди меня во дворе.
Мальчишка кивнул с неожиданной серьезностью, натянул стоящие в прихожей калоши, одернул свое кургузое пальтишко и вышел за дверь.
– Вот, тут кое-что из одежды и игрушек, не очень много, вы же все равно ему новое купите, а маленьким пригодится, – пробормотала белобрысая девчушка лет тринадцати-четырнадцати, протягивая ему небольшую холщовую сумку.
– Что ты несешь, Эмма! У нас всего достаточно, у нас приличное заведение, – одернула ее миссис Коул.
– Безусловно, – сказал Снейп, забирая сумку. – Obliviate.
Он бросит ее на пустыре, там же, где и тело, незачем оставлять этим магглам лишнюю пищу для недоумения и копания в подправленной памяти.
Риддл стоял в двух шагах от крыльца, затолкав руки глубоко в карманы, и преданно глядел на дверь в ожидании “папы”. Снейп быстро отвел глаза, не желая видеть выражение наивной радости на его лице. Быстро огляделся по сторонам – на улице, ведущей к приюту, никого не было, и, на ходу вытаскивая палочку, шагнул к мальчишке. Рывком поднял его в воздух и прижал к себе, обхватив поперек туловища свободной рукой. Последним, что он ощутил перед рывком аппарации, были детские руки, доверчиво обвившие его шею.
На пустыре свирепствовал, пробираясь за воротник пальто и швыряясь в лицо редкими колючими снежинками, стылый декабрьский ветер. Мальчишка внезапно забился в его руках, вырываясь, и Снейп выронил его в ледяную кашицу под ногами. Тот свалился на бок, но тут же перевернулся вниз лицом, приподнимаясь на четвереньки и содрогаясь в рвотных спазмах.
И вот это – маленькое, жалкое, нелепое в своей слепой доверчивости, он должен убить? Снейп почувствовал, что еще минута, и он присоединится к Риддлу в выворачивании наизнанку. Палочка прыгала в руке, как будто впервые поднятая для убийственного проклятия. И тут мальчишка поднял голову:
– Папочка, прости, я больше не буду!
Его наконец перестало рвать, и он, со второй попытки поднявшись на ноги, приковылял к Снейпу, вцепился в безвольно повисшую левую руку. Чуть ниже метки. Интересно, может он ее активировать?
– Не сердись, пожалуйста, смотри, я не испачкался совсем, – пролепетал Том, просительно заглядывая ему в слезящиеся от ветра глаза, теребя настойчиво за рукав.
Снейп медленно опустил палочку. Постоял. Спрятал палочку в карман. Вытащил носовой платок. Вытер ребенку рот, потом наклонился и неуклюже поднял его на руки. Том успокоено вздохнул, обнимая его за шею, пристроил голову на лацкан пальто и притих.
Снейп огляделся, пытаясь сосредоточиться. Еще одной аппарации четырехлетке просто не выдержать, значит…
За спиной у него раздался мелодичный гудок Ночного Рыцаря.
3.
Спустя полтора года Снейп все еще не понимал, как он в это втравился. Смотрел, как Томми, сидя на корточках около делянки с лечебными травами, старательно пропалывает молодые ростки, и июньское солнце золотит загаром его тонкие руки, а на белой панамке, прикрывающей темные кудри, виднеется отпечаток перепачканной землей ладошки, и не понимал.
Они жили в крохотной магической деревушке на восточном берегу Лох-Ломонд. Снейп работал в магическом квартале Стёрлинга, но жилье там было чересчур дорогим, и он предпочел снять комнату в деревне. Хозяйка, пожилая бездетная ведьма, похоронившая мужа еще в прошлом веке, была настолько очарована Томом, что смирилась с мрачным и нелюдимым характером его отца. И даже позволила оборудовать небольшую лабораторию в подвале и разбить грядки во внутреннем дворике.
Впрочем, Снейп считал, что вполне компенсировал оказанную любезность тем, что исправно снабжал старушку зельями от ее многочисленных хворей. И, судя по тому, с какой скоростью они расходовались, не только ее, но и ее многочисленных подруг и знакомых.
Хотя миссис Ротвелл была на редкость общительной и энергичной дамой, обожающей ходить в гости по всякому поводу и без, она достаточно быстро усвоила, что вовлечь в сферу своей социальной активности хмурого и неразговорчивого постояльца не удастся. А вот Томми он отпускал с ней вполне охотно, и скоро любознательного, воспитанного и хорошенького мальчика знала вся деревня.
Для Снейпа это было настоящим благословением. Потому что за исключением невероятно удачно найденного жилья, вся остальная его жизнь представляла собой череду бесконечных проблем.
Хронически не хватало денег – с фальшивыми документами, которые ему выправил один умелец в Лютом переулке, найти приличную работу нечего было и надеяться. Тем более работу, позволяющую много времени проводить дома с ребенком, который часто болел. В конце концов Снейп устроился варить зелья в маленькой аптеке в провинциальном Стирлинге, живущем за счет студенчества и туризма, потому что хозяин разрешал ему выполнять часть работы на дому и сквозь пальцы смотрел на его якобы дурмштанговский диплом.
Обращаться к колдомедикам с каждой из детских хворей, которые Томми умудрялся подхватывать даже там, где не заболевал никто из соседских детей, Снейпу было просто не по карману. Пришлось позаимствовать у соседей несколько книг по детским болезням и осваивать соответствующие рецепты и способы их применения.
Но помимо того, чтобы лечить ребенка, его надо было еще кормить, одевать, купать, гулять с ним… Воспитывать, наконец.
Казалось бы, проработав в школе семнадцать лет, можно научиться управляться с детьми. Но то ли Северус Снейп все-таки был совершенной бездарью в педагогике, то ли разница между школьниками и четырехлетним ребенком была слишком велика, только временами искушение сплавить мальчишку в какой-нибудь приют становилось нестерпимым. И единственным, что удерживало Снейпа от этого шага, было четкое осознание, что он не имеет права выпускать Риддла из поля зрения. Раз уж так и не сумел выполнить то, ради чего он, собственно, и оказался в этом времени.
Впрочем, присутствие Томаса Снейпа, как было записано в поддельном свидетельстве о рождении, в жизни Северуса означало не только регулярное подтверждение педагогической несостоятельности, но и непрерывный поток чисто бытовых проблем.
К счастью, готовить Снейп более-менее умел. Хотя быстро обнаружил, что от большинства блюд его кухни у ребенка случается несварение. Пришлось осваивать каши, паровые котлеты, рыбу и морковный суп.
С одеждой было несколько проще – особенно когда он усвоил, что ее надо покупать на вырост. Стирать и гладить без помощи домовых эльфов ему приходилось и раньше. А вот все остальное…
Кто бы ему сказал, что к сорока годам он превратится в няньку, читающую на ночь сказки и знающую все лавочки в парке… Нет, сначала он пытался приучать Тома к самостоятельности. Но отправленный мыться, тот поскользнулся в ванне и в кровь разбил голову. Снейпу хватило одного заклинания, чтобы залечить лопнувшую кожу на лбу, десяти минут, чтобы успокоить ребенка, и полбутылки виски, чтобы проделать то же самое с неожиданно проснувшейся совестью. С тех пор он купал мальчишку сам.
С прогулками вышло не лучше. Снейп попытался отпускать его на улицу одного, играть с детьми постарше, но на третий или четвертый раз Тома испугала соседская собака, и он заставил ее кинуться под колеса не в добрый час явившегося за кем-то Ночного рыцаря. Скандал был грандиозный – в магической деревне выдать стихийный выброс магии за несчастный случай было почти нереально. Пришлось платить штраф и извиняться.
Домой он вернулся злой, как… недоброй памяти Блэк в анимагической форме. Том сидел на краешке своей кровати и таращился на него испуганными карими глазами.
– Папа? Ты очень сердишься?
Снейп, выложивший за убитую псину последние деньги, только зубами скрипел. И вспоминал истории из мыслеслива Дамблдора. Особенно про повешенного кролика.
– Пап, ну я же не нарочно… Мне так страшно было… У нее такие зубы… Но я не хотел, правда! Я больше не буду…
Снейп продолжал молчать, и Том спросил с комичным отчаянием в голосе:
– Ты теперь отдашь меня обратно в приют, да?
– Да! – гаркнул Снейп раздраженно, – давай, собирайся! Вот прямо сейчас и отвезу!
Отвернулся к окну и уставился на стоящую на подоконнике недопитую бутылку виски, пытаясь решить для себя, можно ли считать желание ее прикончить в два часа дня признаком развивающегося алкоголизма, или это всего лишь необходимость успокоить нервы. И не является ли регулярно возникающая потребность успокаивать нервы таким способом признаком алкоголизма уже развившегося.
От внезапного приступа самоанализа его отвлек тихий голосок “сына”:
– Папа, а во что мне это сложить?
– Что? – Снейп обернулся с твердым намерением объяснить маленькому чудовищу, что дети не должны непрерывно приставать ко взрослым, особенно после того, как они этим взрослым напакостили, и осекся.
На кровати, старательно сложенные стопочкой, лежали все купленные им Тому одежки, детские книжки и несколько игрушек. Сам мальчик стоял рядом, прижимая к себе плюшевого мишку, и смотрел на человека, которого считал своим отцом, с тоскливой обреченностью.
– Мне же можно будет это взять?
Снейп тяжело опустился на стул.
– Нет…
Ребенок опустил голову, утыкаясь носом в мишкино ухо, спросил жалобно:
– Даже Тедди?
– Да нет же, глупый, я не об этом, – пробормотал Снейп, чувствуя себя последним дерьмом. – Тебе не нужно ничего брать с собой, потому что ты никуда не едешь.
Вздохнул виновато, глядя в мокрые глазенки, уставившиеся на него со смесью непонимания и надежды, притянул к себе, усадил на колени.
– Томми, послушай… Никуда я тебя не отдам, ни в какой приют. Я и не собирался. Я просто был очень зол, потому так сказал. Но это не так. Понимаешь?
– Не отдашь?
– Нет.
– Правда?
– Да.
Мальчик облегченно вздохнул, улыбнулся сквозь слезы – Снейп в очередной раз подивился быстроте смены детского настроения, и уткнулся ему в плечо, поджимая ноги и сворачиваясь клубочком у отца на коленях.
Какое-то время они так и сидели, Снейп бездумно покачивался на стуле и слушал, как постепенно выравнивается дыхание Томми, а тот тихонько теребил курточку Тедди и складки отцовской мантии.
А потом Том поднял голову, заглянул ему в глаза и очень серьезно пообещал:
– Я больше так не буду. Никогда-никогда.
Снейп кивнул и постарался ласково улыбнуться. По-видимому, ему это удалось, потому что Том порывисто обнял его за шею и выдохнул в ухо:
– Папочка, я люблю тебя!
– Я тебя тоже, малыш, – пробормотал Северус, приглаживая ладонью мягкие кудряшки.
Никогда прежде ему не приходилось слышать, чтобы пятилетний ребенок мог полностью контролировать свою магию. Но у Тома он больше ни одного выброса не видел.
4.
Томми было семь лет, когда Снейп впервые поймал его на воровстве.
Он был в гостях у друзей миссис Ротвелл, которых навещали внуки – мальчишки-близнецы на два года старше Тома, чем-то неуловимо напоминающие братьев Уизли, несмотря на вполне белесую внешность. По возвращении домой миссис Ротвелл радостно сообщила, что мальчики замечательно играли вместе, Снейп кивнул, поглощенный приготовлением достаточно сложного зелья по частному заказу, и не обратил внимания, что сын вернулся не с пустыми руками.
И только на следующее утро, перестилая постели, обнаружил у мальчика под подушкой красивую головоломку. Озадаченно покрутив ее в пальцах, пока Том умывался, Снейп убедился в том, что игрушка дорогая – детали были зачарованы так, что начинали нежно светиться, будучи установлены в правильное место.
– Откуда это у тебя? – спросил он вышедшего из ванной сына, и по смущенному виду мальчика сразу понял, что его подозрения небеспочвенны. – Тебе это вчера подарили?
– Нет, – вяло ответил Томми, разглядывая свои руки.
– Тогда откуда она у тебя?
– Взял... поиграть.
– Ты спросил разрешения?
В наступившей тишине было слышно, как скворчит бекон на кухне – миссис Ротвелл готовила завтрак. Том молчал. Снейп тоже.
Через пару минут, убедившись, что отец не теряет интереса к обсуждаемой теме, а по-прежнему ждет ответа, мальчик вздохнул:
– Нет. Я не спрашивал, – глянул исподлобья и добавил с неожиданным упрямством, – Но она все равно им не нужна. Валялась под диваном, они в нее уже сто лет не играли.
Снейп на секунду прикрыл глаза, повторяя себе, что кричать на мальчишку бессмысленно. Не то чтобы это противоречило его принципам, но еще в первый год жизни с Томми Северус убедился, что повышая на него голос, получает результат прямо противоположный желаемому. Ребенок весь сжимался, как будто ожидая побоев, и переставал вообще что-либо понимать. Сначала Снейп считал это простым упрямством, но потом убедился, что Том действительно совершенно не воспринимает и не запоминает то, что ему говорится на повышенных тонах.
Северус перевел дыхание и спросил ровным голосом:
– Томми. То есть ты взял без спроса чужую вещь и принес ее домой. Так?
Мальчик нехотя кивнул.
– Ты понимаешь, что это – воровство?
– Но папа, я же, – вскинулся было Том, но тут же сник под суровым взглядом отца. – Я не хотел…
Помолчал, теребя рукав пижамы, протянул жалобно:
– Пап… Я правда не хотел… Я не думал…
– Вижу, что не думал, – вздохнул Снейп и протянул Тому головоломку. – Надо ее вернуть.
– Но пап! Как?! Они же подумают…
Надо было заставить мальчишку через это пройти. Из педагогических соображений. Но он так явно расклеился, смотрел на отца такими несчастными глазами, что Снейп сдался.
– Хорошо, я сам верну. Скажу, что ты заигрался и случайно прихватил ее с собой. Но больше никогда так не делай.
Томми усиленно закивал, с облегчением впихивая игрушку Снейпу в руки, и инцидент был исчерпан. По крайней мере, Снейпу тогда так показалось.
Но не прошло и двух месяцев, как он понял, что ошибся.
Это случилось в день рождения одного из многочисленных приятелей Тома, мальчика из очень обеспеченной семьи, которому родители каждый год устраивали большой праздник, приглашая гостей со всех концов страны. Жили они по соседству, и Северус отпускал Тома к ним одного.
Было уже довольно поздно, когда Томми вернулся от Паркеров – раскрасневшийся и взбудораженный. Северус с облегчением отложил книгу, которую пытался читать, последние полчаса, поминутно прикидывая, не сходить ли за ребенком самому и не выяснить ли, почему тот так задерживается.
– Ты должен был вернуться в девять, а сейчас пять минут одиннадцатого, – раздраженно сказал Снейп, захлопывая тяжелый том, – быстро в душ и спать.
– Да, пап, извини, пап, – бодро чирикнул Томми, убегая в спальню.
Северусу показалась странной такая жизнерадостность, обычно Том приходил из гостей более утомленным, но обдумать необычное поведение сына он не успел – зашумел огонь в камине, и в пламени проступило взволнованное лицо Паркера-старшего.
– Мистер Снейп?
– Мистер Паркер? – вежливо отозвался Северус, склоняясь к камину.
– Добрый вечер. Простите, что беспокою так поздно, но у нас тут… – мужчина отвернулся на секунду, произнеся что-то неразборчивое, но через мгновение его расстроенное лицо снова обратилось к Снейпу. – Пол не может найти один свой подарок – игрушечного Родрика Пламптона. Ну и реву тут, конечно… Вот я и расспрашиваю всех – может, кто из ребятишек его куда засунул, когда играл, а мы теперь найти не можем? Вы не спросите Томми, не видел он его?
– Да, конечно, – спокойно ответил Северус, отчетливо ощущая движение каждого лицевого мускула. – Сейчас узнаю. И сразу свяжусь с вами, если что-то выясню.
– Спасибо большое, – кивнул Паркер, исчезая из камина.
Снейп медленно выпрямился, постоял, глядя на каминную полку, заставленную смешными безделушками, и вспоминая коробку с краденными детскими сокровищами из мыслеслива Альбуса. В голове крутилось ровно две мысли: “горбатого могила исправит” и “хорошо, что миссис Ротвелл уже легла.” Он тряхнул головой, отгоняя их, раздраженно поправил упавшие на лицо волосы и пошел наверх.
Том не спал – сидел на своей кровати, обхватив руками коленки, и напряженно глядел в приоткрытую дверь. Значит, слышал. Что ж, так даже проще. Снейп закрыл дверь, подошел к мальчику вплотную, неприятно удивился затравленному взгляду – с чего вдруг? ни разу ведь пальцем не тронул, – спросил коротко:
– Где он?
Томми прикусил губу, набычился, но взгляда не отвел. Сунул руку под одеяло, на котором сидел, и вытащил фигурку в квиддичной мантии размером со Снейпову ладонь.
– Я сейчас отправлюсь к Паркерам, извинюсь и верну им украденное, – он не акцентировал последнее слово, но Том все равно вздрогнул и опустил наконец глаза.
– И чтобы к моему возвращению ты уже спал. Разговаривать будем утром, – жестко закончил Снейп и аппарировал прямо из комнаты.
Северус вышел от Паркеров, испытывая острое чувство благодарности вперемешку со жгучим стыдом. Разумеется, они все поняли. Но отнеслись к нему с такими доброжелательностью и пониманием, что ему сквозь землю провалиться хотелось. И сразу вспомнился Альбус…
Он не стал аппарировать домой, решив пройтись пешком и успокоиться. Орать на Тома было абсолютно бесполезно, а удержаться он бы не смог. Но дойдя размашистым шагом до калитки миссис Ротвелл, Снейп понял, что все еще взвинчен до предела, и, развернувшись к дому спиной, пошел гулять по ночной деревне.
Бродил он долго. Вспоминал Альбуса и первые годы работы в Хогвартсе, потом память начала подсовывать ему картинки из детства… Проклятье, он понимал мальчишку! Как ему хотелось иметь такие же дорогие и красивые вещи, как у его чистокровных соседей по слизеринской спальне! Но он же не воровал!
Потому что боялся. Боялся, что поймают. Что побьют. И, что самое страшное, – выгонят из школы…
И что? Сделать так, чтобы мальчишка его боялся? Пригрозить вернуть его в приют?
Снейп вспомнил сложенные стопочкой детские одежки и налитые слезами глаза Томми… Выругался вслух, спугнув бродячую кошку с мусорного бака, и пошел домой.
В их комнате было темно, Том то ли правда спал, то ли послушно делал вид, и Северус тихо забрался в свою постель, нашаривая в тумбочке зелье сна без сновидений.
Утром Том настороженно молчал, косясь на него исподлобья в ожидании воспитательных мер, но Снейп ничего не говоря выпил свой кофе и ушел через камин на работу.
Когда в конце дня он обратился к владельцу аптеки и своему работодателю с просьбой выдать ему аванс в счет следующего месяца, тот без колебаний отсчитал ему двадцать галеонов и участливо поинтересовался, что случилось. Снейп сначала опешил, а потом сообразил: он настолько не любил брать взаймы, что делал это только в форсмажорных обстоятельствах. Конкретно же к мистеру Уилсону обращался трижды – два раза, когда Том тяжело болел, и приходилось вызывать колдомедика, и один раз, когда заплатил большой штраф за убитую собаку.
– Да нет, на этот раз все в порядке, – в некотором смущении пробормотал Северус. – Просто хочу сыну подарок купить.
И зачем-то добавил:
– Игрушечного ловца.
– А, это они любят, – заулыбался Уилсон, – младший внук просил такого на Рождество. Но вам в Лондон надо, в Косой переулок. Здесь такого не найти.
Том почему-то торчал в гостиной, но стоило Снейпу появиться из камина, тут же унесся наверх, в спальню.
– Вы поздно сегодня, – негромко произнесла миссис Ротвел, поднимая глаза от вязания, – а Томми так ждал вас весь вечер.
– Да? – рассеянно отозвался Снейп, направляясь к лестнице на второй этаж.
Потом спохватился и, обернувшись, спросил:
– Вы не знаете, он ужинал?
– Ну разумеется. Майкл с утра ездил рыбачить и презентовал мне свежайшую форель. А я уговорила Томми составить мне компанию.
– Спасибо, миссис Ротвелл. Вы необычайно добры к нам.
– Бросьте, – фыркнула старая ведьма и ожесточенно защелкала спицами.
Том сидел на кровати с книжкой, вытянув ноги и опершись спиной о изголовье. Поза настолько повторяла виденную им когда-то в мыслесливе Дамблдора, что Снейп невольно вздрогнул. Вытащил из кармана уменьшенный сверток, вернул ему первоначальный размер и положил мальчику на колени.
– Это тебе.
Отвернулся и стал снимать мантию.
Шорох оберточной бумаги, изумленное: “Папа!” – и тишина.
А потом ему ткнулись лбом под лопатку, крепко обхватили тонкими руками за талию и пообещали:
– Я больше не буду красть. Никогда. Правда.
Обещание Том сдержал.
5.
Лето 1937 года баловало Шотландию хорошей погодой, и по выходным Северус часто выбирался с Томом на озеро. Он никогда не любил торчать на солнцепеке, но суровая красота Лох Ломонд находила странный отклик в его душе. Было в этих темных водах, окруженных горами и увенчанных шапками кучевых облаков, что-то созвучное его представлениям о поверхностной изменчивости и глубинном постоянстве темной магии.
Разумеется, ему и в голову бы не пришло делиться такими мыслями с ребенком, но когда Томми начинал проситься на озеро, Снейпу почти не приходилось преодолевать внутреннее сопротивление, чтобы выбраться из дома. Хотя когда он однажды, отложив прихваченную из дома книжку, взглянул на себя со стороны – сидящего, скрестив босые ноги, на расстеленном в тенечке пледе, на котором, помимо принесенных Томми мячика и губной гармошки, имелись махровое полотенце, бутылка молока, пакет домашнего печенья и два яблока, ему стало неловко и странно. Кто бы мог подумать, что он станет находить удовольствие в подобном времяпрепровождении… Впрочем, Альбус, наверное, мог.
Северус грустно усмехнулся и пошел смотреть, кого там поймал Томми на свою новую удочку, бесстыдно выпрошенную у Майкла Холмана, их эксцентричного соседа, помешанного на рыбалке.
Обнаружив у Тома этот подарок, Северус попытался принять педагогические меры, но и одаренный, и даритель с таким трогательным единодушием убеждали его в чистоте своих намерений, что он махнул рукой и разрешил сыну оставить удочку у себя.
Он спустился к воде, миновав густые заросли вереска, только чтобы обнаружить брошенные удочку и пустое ведерко. Скользнул взглядом по воде в поисках темноволосой головки – нет, на то, чтобы не лезть без спросу в воду, совести все-таки хватило. Если не… Подавив совершенно непристойный приступ паники, Снейп развернулся лицом к берегу и гаркнул изо всей мощи легких:
– Томас!
– Пап, я здесь! – раздалось из дубовой рощи неподалеку, и Северус ринулся туда с твердым намерением устроить паршивцу образцово-показательную выволочку.
Но не успел он войти в лес, как из-за каменистого выступа над впадающим в озеро ручьем появилась кудрявая макушка, за ней – чумазое лицо и сияющие от счастья карие глаза.
– Папа, смотри! Смотри, кого я нашел! – Томми выбрался на сухую землю, с ног до головы перемазанный мокрым песком и илом, и торжествующе протянул ему… Змею.
Точнее – молоденького ужика, как наметанным слизеринским глазом определил Северус.
– Он со мной разговаривает, – благоговейным шепотом сообщил Том. – Представляешь?! Я его понимаю, и он меня тоже…
Разумеется. Даже странно, что это случилось только сейчас, подумал Снейп. При всем количестве разной живности, водившейся в округе, мальчишка мог напороться на змею намного раньше.
– Это потому, что ты говоришь на парселтанге – языке змей, – спокойно объяснил Северус.
– Да? А почему я на нем говорю? – удивился мальчик. – Ты меня не учил…
– Этому нельзя научить, Том. Это врожденная способность. И довольно редкая, к тому же.
– Правда? Здорово! – выпалил Том, и тут же зашипел, как рассерженная кобра.
Змейка, свешивавшаяся с его ладоней, подняла голову и прошипела что-то в ответ.
– Достаточно, – резко сказал Снейп, нарушая эту идиллию. – Ступай к озеру, умойся и подбери удочку. Съешь свое печенье, и будем собираться.
– Ну пап, – тут же заканючил Том, – ну мы ж совсем недавно пришли… Я поплавать хотел… Ты же говорил, что можно…
– Когда я это говорил, я не предполагал, что ты сочтешь возможным без спроса уходить в лес, – отрезал Снейп, развернулся и пошел к оставленному на тенистой полянке пледу.
Томми уныло потащился следом. Что с отцом в таком настроении лучше не спорить, он уяснил уже давно.
А Снейп злился. Не на Тома – на себя. На то, что глупо и иррационально ощущал себя ущербным рядом с ребенком. Который – может. А он, взрослый сильный волшебник, – нет. И ему завидно!
Осознание нелепости этого, недостойного разумного человека, чувства, не успокоило его, а только разозлило еще сильнее. Настолько, что он сам удивился. И вдруг понял, почему это его так задело.
Потому что уже было. Он резко остановился, стиснув кулаки и невидяще уставившись в пространство.
– Пап, ну что ты? Ну, не сердись, – его привычно потеребили за рукав, – я больше так не буду…
Северус с усилием повернул голову, посмотрел в карие – не зеленые, карие – глаза и медленно разжал кулаки. Померещилось. Все-таки – померещилось.
– Ладно, можешь искупаться. Только быстро.
– Спасибо! – просиял Томми, опустил ужа на траву, быстро скинул брюки и рубашку и кинулся к воде.
Снейп вздохнул и пошел следом.
– Пап, а можно я его домой возьму?
Северус удивленно поднял голову. Том сидел, завернувшись в полотенце, с бутылкой молока в одной руке и печеньем в другой, а на пледе перед ним аккуратно пристроился к наполненной молоком бутылочной крышечке ужик. Да, спокойно почитать ему сегодня точно не удастся.
– Ну пожалуйста…
– А ты уверен, что он захочет жить среди людей? – с сомнением спросил Снейп, прикидывая перспективы мирного сосуществования змеи и миссис Ротвелл.
– Да, я его спрашивал, он согласен! Мы подружились…
– Так таки и подружились, – проворчал Снейп, уже понимая, что разрешит Тому взять ужа, – за два часа.
– Ну пап…
– Ладно, бери. Только будь добр объясни своему другу, что в комнатах миссис Ротвелл ему лучше не появляться.
Том с радостным воплем кинулся отцу на шею. Северус охнул, стряхивая с себя ребенка, змею и капли молока, и подумал, что давно надо было завести мальчишке какого-нибудь питомца. Но выкроить денег на хорошую породистую сову никак не получалось, а собак они оба терпеть не могли. Крысы и жабы не вызывали у Тома энтузиазма, зато вызывали неприятные ассоциации у Снейпа. Можно было бы завести кошку, но их почему-то не любила миссис Ротвелл.
Пару минут Северус размышлял, могут ли кошки вызывать в женской душе более негативные эмоции, чем пресмыкающиеся, а потом плюнул и решил, что ребенку нужно иметь возможность чем-то похвастаться перед приятелями.
Мысль о том, что Тому стоило бы держать способности змееуста в тайне, Снейп задавил в зародыше.
.
Автор: FerryБета: njally
Категория: general
Рейтинг: G
Персонажи: CC, ТР
Жанр: драма
Дисклеймер: все принадлежит Дж. К. Роулинг
http://milva.fanrus.com/ferry/stepson.htm
Примечания: Автор выражает глубокую признательность Jenny за ценные консультации по канону, Мэвис и YoursTruly за плодотворное обсуждение текста в ходе его написания, Mura и Мильве за моральную поддержку, и njally – за то, что она лучшая бета на свете
Фик написан на Severus Snape Birthday Fest для Ольги.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Будь ты проклят, Альбус! Будь ты проклят! Все твои грандиозные планы, все твои многоходовые комбинации, размены фигур и жертва ферзя! Будь оно все проклято, потому что оно не сработало!
“Нельзя перекраивать историю, Северус!” Ну конечно, нельзя. А вот это – можно?
Северус Снейп с ненавистью плюнул на обугленный труп Гарри Поттера и вышел из подвала. Откуда-то сверху доносился хохот Беллатрикс Лестранж, коридоры все еще дрожали и норовили схлопнуться – такой выброс магии не под силу впитать даже трехфутовым стенам Малфой Мэнора.
Он сплюнул еще раз, пытаясь избавиться от привкуса горелого мяса во рту, сдвинул белую маску дальше на затылок и вытащил из потайного кармана мантии старинный хроноворот. На лестнице, ведущей из подземелий наверх, послышались чьи-то шаги.
читать дальше
1.
Он медленно сел, придерживая рукой раскалывающуюся от боли голову. Чем его ударили? И кто? Явно не Лорд, раз он все еще жив… Хроноворот! По-прежнему зажатый в левой руке и кажется… да, точно – целый. Но вот докрутить он его не успел – года на три, похоже. В коридоре было темно, и толком разглядеть циферблат не удалось. Ладно, это подождет.
Снейп нашарил в кармане палочку, но не решился использовать даже простой Lumos. Если верить Люциусу, его дед был редкостным параноиком, помешанным на безопасности поместья. Значит, в коридорах замка запросто могли стоять детекторы, выявляющие чужеродную магию. Оставалось надеяться, что защита настроена только на непрошенных визитеров, и не сработает при выходе из здания.
Тяжело вздохнув, Северус направился к лестнице.
На улице майское тепло сменила зима. Или все-таки поздняя осень? Вроде бы климат раньше был пожестче. Но разглядывать хроноворот в неверном утреннем свете, пробивающемся через плотную пелену снеговых туч, было некогда. Снейп сунул маску в карман и быстро зашагал по садовой дорожке, направляясь к границе имения. Ему повезло – антиаппарационные барьеры были на тех же местах, что и в конце века, и убраться из владений Малфоев удалось с первой же попытки.
По счастью, маги значительно более консервативны, чем магглы. Лютый переулок выглядел почти так же, как в его время, а строгая черная мантия Снейпа никак не выделяла его среди редких прохожих, далеко не все из которых были одеты по погоде. Так что он получил возможность немного расслабиться и спокойно обдумать свои дальнейшие действия. И только тут осознал, что страшно замерз. Торопливо вышел в Косой переулок, зашел в первое же открытое кафе, предлагающее традиционный завтрак, устроился в углу с чашкой кофе и, наконец, рассмотрел хроноворот.
Да… С датой он ошибся незначительно – 1930 год, 27 ноября. А вот со сроком пребывания в этом времени… Сначала он просто не поверил своим глазам. Пятнадцать лет?! Точнее – четырнадцать лет, семь месяцев и три дня. Потом понял, в чем ошибся.
Хроноворот был старинный, по счастливой случайности найденный среди вещей последнего представителя древнего магического рода, убитого Пожирателями смерти. Несчастный старик был одинок, беден как церковная мышь и политикой не интересовался. Снейп был практически уверен, что приказ на убийство был отдан Лордом именно в расчете на эту находку. Он тогда спрятал хроноворот в карман, повинуясь неясному импульсу, который иногда бывает у удачливых разведчиков, позволяя находить выход в заведомо безнадежных ситуациях. И ни разу об этом не пожалел. Даже когда Лорд чуть не продавил, в первый и последний раз, его ментальную защиту, допрашивая. А уж вытерпеть пару Crucio ради такого трофея точно стоило.
Почему он так и не рассказал о хроновороте Дамблдору, Снейп сам толком не понимал. Было смутное ощущение последнего средства, сходное с тем, которое он испытывал, пряча в рукаве мантии флакон с ядом мгновенного действия. И даже безуспешно пытаясь убедить Альбуса в необходимости уничтожить Лорда до того, как тот набрал силу, невзирая на возможные искажения в истории и судьбах магического сообщества, Снейп ни разу не упомянул свой хроноворот. Он даже не рассматривал его толком ни разу, не говоря уж о том, чтобы пользоваться – чем меньше было у него воспоминаний об украденном, тем проще было заблокировать их от Лорда.
А вот министерскими хроноворотами ему приходилось пользоваться регулярно – во время СОВ и ТРИТОНов их выдавали всем преподавателям Хогвартса. Иначе проверить такой объем работ в столь сжатые сроки было бы чрезвычайно трудно. Снейп привык к их делениям, достаточно частым, и к тому, что полный оборот означал один час. У хроноворота Редферна один оборот соответствовал месяцу. И, пытаясь настроить его на пребывание в прошлом в течение недели, Снейп на самом деле накрутил четырнадцать с половиной лет
Значит, ему придется прожить их в этом времени, если он хочет увидеть результат своих действий. Найти какое-то жилье, работу… Учитывая, что у него нет ни документов, ни каких-либо шансов подтвердить свое образование, это будет непросто. Впрочем, когда и что в его жизни было просто?
Мелькнула малодушная мысль разыскать Альбуса – он бы наверняка поверил его безумной истории и помог устроиться в этом мире. Но идти к Альбусу Дамблдору, когда ты собираешься убить ребенка… Что бы потом из этого ребенка не выросло…
Нет, заблокировать сознание от легелименции директора он мог всегда, а вот смотреть ему в глаза… Снейп тряхнул головой, пряча лицо за прядями жирных волос, и решительно поднялся из-за стола. Бросил несколько кнатов на стол, внутренне поежился перед выходом на улицу – надо будет купить зимнюю мантию, и отправился в маклерскую контору.
2.
– Миссис Коул? Я бы хотел забрать своего сына, находящегося на вашем попечении. Моя фамилия Риддл.
Замороченная молодая женщина вяло перебирала бумаги, заколдованные им так, чтобы внушить маггле уверенность в законности его требований. Снейп скользил взглядом по разнокалиберным предметам меблировки и мечтал о том, чтобы все поскорее закончилось.
Миссис Коул наконец оторвалась от созерцания документов и, выглянув в прихожую, громко позвала:
– Марта! Приведи Томми Риддла и скажи Эмме, чтобы собрала его вещи. За ним отец приехал.
Ну, вот и все. Осталось наложить Obliviate на работниц приюта, утащить это маленькое чудовище куда-нибудь подальше от людей – он уже присмотрел для этой цели подходящий пустырь, наложить убийственное проклятие и выбросить палочку. Снейп неожиданно понял, что невольно задерживает дыхание. Проклятье, как же въелся в него этот страх! Умом он, естественно, понимал, что четырехлетний мальчишка не может представлять опасности, но тело категорически отказывалось это признавать, напрягаясь в ожидании встречи с Риддлом. Ничего, ему осталось терпеть это ярмо от силы полчаса.
И можно будет спокойно жить целых четырнадцать лет. Никаких детей, никаких уроков, никаких Пожирателей смерти и Ордена Феникса. Счастье. Только палочку жаль – за прошедшие годы он свыкся с ней настолько, что воспринимал как продолжение своей руки. Он вообще привыкал к вещам. Но рисковать тем, что его найдут по палочке, купленной в этом времени, не хотелось.
Его размышления были прерваны появлением неопрятной девушки, ведущей за руку худенького темноволосого мальчишку. Который тут же руку у нее выдернул и с отчаянным воплем:
– Папа! – кинулся к Снейпу.
Вцепился в полы пальто, прижался к коленям, запрокидывая голову, заглядывая с обожанием в глаза:
– Папа, папочка, ты приехал, я знал, я всегда знал, что ты приедешь, что ты меня заберешь, а они не верили, они все смеялись, а я знал, что ты меня найдешь, ты ведь заберешь меня отсюда, правда?
Снейп обмер. Этого не должно было быть. Не должно было быть этих тощих ручонок с обкусанными ногтями, торчащих из рукавов слишком короткого для него пальто, отчаянно цепляющихся за влажный от растаявших снежинок твид. И этих ясных глаз, смотрящих на него с выражением такой безграничной любви и абсолютного доверия, с каким на него не смотрел никогда и никто – их тоже не должно было быть.
Он же видел – Альбус показывал ему в мыслесливе, Риддл в одиннадцать лет уже был чудовищем… В одиннадцать. Не в четыре. Проклятье… Ну почему он никогда ничего не может сделать, как надо?!
Наклонившись к ребенку, Снейп отцепил холодные – да что ж они маленькие такие! –пальчики от своего пальто и сказал тоном, обычно приберегаемым для слизеринских первоклашек:
– Выйди на улицу и подожди меня во дворе.
Мальчишка кивнул с неожиданной серьезностью, натянул стоящие в прихожей калоши, одернул свое кургузое пальтишко и вышел за дверь.
– Вот, тут кое-что из одежды и игрушек, не очень много, вы же все равно ему новое купите, а маленьким пригодится, – пробормотала белобрысая девчушка лет тринадцати-четырнадцати, протягивая ему небольшую холщовую сумку.
– Что ты несешь, Эмма! У нас всего достаточно, у нас приличное заведение, – одернула ее миссис Коул.
– Безусловно, – сказал Снейп, забирая сумку. – Obliviate.
Он бросит ее на пустыре, там же, где и тело, незачем оставлять этим магглам лишнюю пищу для недоумения и копания в подправленной памяти.
Риддл стоял в двух шагах от крыльца, затолкав руки глубоко в карманы, и преданно глядел на дверь в ожидании “папы”. Снейп быстро отвел глаза, не желая видеть выражение наивной радости на его лице. Быстро огляделся по сторонам – на улице, ведущей к приюту, никого не было, и, на ходу вытаскивая палочку, шагнул к мальчишке. Рывком поднял его в воздух и прижал к себе, обхватив поперек туловища свободной рукой. Последним, что он ощутил перед рывком аппарации, были детские руки, доверчиво обвившие его шею.
На пустыре свирепствовал, пробираясь за воротник пальто и швыряясь в лицо редкими колючими снежинками, стылый декабрьский ветер. Мальчишка внезапно забился в его руках, вырываясь, и Снейп выронил его в ледяную кашицу под ногами. Тот свалился на бок, но тут же перевернулся вниз лицом, приподнимаясь на четвереньки и содрогаясь в рвотных спазмах.
И вот это – маленькое, жалкое, нелепое в своей слепой доверчивости, он должен убить? Снейп почувствовал, что еще минута, и он присоединится к Риддлу в выворачивании наизнанку. Палочка прыгала в руке, как будто впервые поднятая для убийственного проклятия. И тут мальчишка поднял голову:
– Папочка, прости, я больше не буду!
Его наконец перестало рвать, и он, со второй попытки поднявшись на ноги, приковылял к Снейпу, вцепился в безвольно повисшую левую руку. Чуть ниже метки. Интересно, может он ее активировать?
– Не сердись, пожалуйста, смотри, я не испачкался совсем, – пролепетал Том, просительно заглядывая ему в слезящиеся от ветра глаза, теребя настойчиво за рукав.
Снейп медленно опустил палочку. Постоял. Спрятал палочку в карман. Вытащил носовой платок. Вытер ребенку рот, потом наклонился и неуклюже поднял его на руки. Том успокоено вздохнул, обнимая его за шею, пристроил голову на лацкан пальто и притих.
Снейп огляделся, пытаясь сосредоточиться. Еще одной аппарации четырехлетке просто не выдержать, значит…
За спиной у него раздался мелодичный гудок Ночного Рыцаря.
3.
Спустя полтора года Снейп все еще не понимал, как он в это втравился. Смотрел, как Томми, сидя на корточках около делянки с лечебными травами, старательно пропалывает молодые ростки, и июньское солнце золотит загаром его тонкие руки, а на белой панамке, прикрывающей темные кудри, виднеется отпечаток перепачканной землей ладошки, и не понимал.
Они жили в крохотной магической деревушке на восточном берегу Лох-Ломонд. Снейп работал в магическом квартале Стёрлинга, но жилье там было чересчур дорогим, и он предпочел снять комнату в деревне. Хозяйка, пожилая бездетная ведьма, похоронившая мужа еще в прошлом веке, была настолько очарована Томом, что смирилась с мрачным и нелюдимым характером его отца. И даже позволила оборудовать небольшую лабораторию в подвале и разбить грядки во внутреннем дворике.
Впрочем, Снейп считал, что вполне компенсировал оказанную любезность тем, что исправно снабжал старушку зельями от ее многочисленных хворей. И, судя по тому, с какой скоростью они расходовались, не только ее, но и ее многочисленных подруг и знакомых.
Хотя миссис Ротвелл была на редкость общительной и энергичной дамой, обожающей ходить в гости по всякому поводу и без, она достаточно быстро усвоила, что вовлечь в сферу своей социальной активности хмурого и неразговорчивого постояльца не удастся. А вот Томми он отпускал с ней вполне охотно, и скоро любознательного, воспитанного и хорошенького мальчика знала вся деревня.
Для Снейпа это было настоящим благословением. Потому что за исключением невероятно удачно найденного жилья, вся остальная его жизнь представляла собой череду бесконечных проблем.
Хронически не хватало денег – с фальшивыми документами, которые ему выправил один умелец в Лютом переулке, найти приличную работу нечего было и надеяться. Тем более работу, позволяющую много времени проводить дома с ребенком, который часто болел. В конце концов Снейп устроился варить зелья в маленькой аптеке в провинциальном Стирлинге, живущем за счет студенчества и туризма, потому что хозяин разрешал ему выполнять часть работы на дому и сквозь пальцы смотрел на его якобы дурмштанговский диплом.
Обращаться к колдомедикам с каждой из детских хворей, которые Томми умудрялся подхватывать даже там, где не заболевал никто из соседских детей, Снейпу было просто не по карману. Пришлось позаимствовать у соседей несколько книг по детским болезням и осваивать соответствующие рецепты и способы их применения.
Но помимо того, чтобы лечить ребенка, его надо было еще кормить, одевать, купать, гулять с ним… Воспитывать, наконец.
Казалось бы, проработав в школе семнадцать лет, можно научиться управляться с детьми. Но то ли Северус Снейп все-таки был совершенной бездарью в педагогике, то ли разница между школьниками и четырехлетним ребенком была слишком велика, только временами искушение сплавить мальчишку в какой-нибудь приют становилось нестерпимым. И единственным, что удерживало Снейпа от этого шага, было четкое осознание, что он не имеет права выпускать Риддла из поля зрения. Раз уж так и не сумел выполнить то, ради чего он, собственно, и оказался в этом времени.
Впрочем, присутствие Томаса Снейпа, как было записано в поддельном свидетельстве о рождении, в жизни Северуса означало не только регулярное подтверждение педагогической несостоятельности, но и непрерывный поток чисто бытовых проблем.
К счастью, готовить Снейп более-менее умел. Хотя быстро обнаружил, что от большинства блюд его кухни у ребенка случается несварение. Пришлось осваивать каши, паровые котлеты, рыбу и морковный суп.
С одеждой было несколько проще – особенно когда он усвоил, что ее надо покупать на вырост. Стирать и гладить без помощи домовых эльфов ему приходилось и раньше. А вот все остальное…
Кто бы ему сказал, что к сорока годам он превратится в няньку, читающую на ночь сказки и знающую все лавочки в парке… Нет, сначала он пытался приучать Тома к самостоятельности. Но отправленный мыться, тот поскользнулся в ванне и в кровь разбил голову. Снейпу хватило одного заклинания, чтобы залечить лопнувшую кожу на лбу, десяти минут, чтобы успокоить ребенка, и полбутылки виски, чтобы проделать то же самое с неожиданно проснувшейся совестью. С тех пор он купал мальчишку сам.
С прогулками вышло не лучше. Снейп попытался отпускать его на улицу одного, играть с детьми постарше, но на третий или четвертый раз Тома испугала соседская собака, и он заставил ее кинуться под колеса не в добрый час явившегося за кем-то Ночного рыцаря. Скандал был грандиозный – в магической деревне выдать стихийный выброс магии за несчастный случай было почти нереально. Пришлось платить штраф и извиняться.
Домой он вернулся злой, как… недоброй памяти Блэк в анимагической форме. Том сидел на краешке своей кровати и таращился на него испуганными карими глазами.
– Папа? Ты очень сердишься?
Снейп, выложивший за убитую псину последние деньги, только зубами скрипел. И вспоминал истории из мыслеслива Дамблдора. Особенно про повешенного кролика.
– Пап, ну я же не нарочно… Мне так страшно было… У нее такие зубы… Но я не хотел, правда! Я больше не буду…
Снейп продолжал молчать, и Том спросил с комичным отчаянием в голосе:
– Ты теперь отдашь меня обратно в приют, да?
– Да! – гаркнул Снейп раздраженно, – давай, собирайся! Вот прямо сейчас и отвезу!
Отвернулся к окну и уставился на стоящую на подоконнике недопитую бутылку виски, пытаясь решить для себя, можно ли считать желание ее прикончить в два часа дня признаком развивающегося алкоголизма, или это всего лишь необходимость успокоить нервы. И не является ли регулярно возникающая потребность успокаивать нервы таким способом признаком алкоголизма уже развившегося.
От внезапного приступа самоанализа его отвлек тихий голосок “сына”:
– Папа, а во что мне это сложить?
– Что? – Снейп обернулся с твердым намерением объяснить маленькому чудовищу, что дети не должны непрерывно приставать ко взрослым, особенно после того, как они этим взрослым напакостили, и осекся.
На кровати, старательно сложенные стопочкой, лежали все купленные им Тому одежки, детские книжки и несколько игрушек. Сам мальчик стоял рядом, прижимая к себе плюшевого мишку, и смотрел на человека, которого считал своим отцом, с тоскливой обреченностью.
– Мне же можно будет это взять?
Снейп тяжело опустился на стул.
– Нет…
Ребенок опустил голову, утыкаясь носом в мишкино ухо, спросил жалобно:
– Даже Тедди?
– Да нет же, глупый, я не об этом, – пробормотал Снейп, чувствуя себя последним дерьмом. – Тебе не нужно ничего брать с собой, потому что ты никуда не едешь.
Вздохнул виновато, глядя в мокрые глазенки, уставившиеся на него со смесью непонимания и надежды, притянул к себе, усадил на колени.
– Томми, послушай… Никуда я тебя не отдам, ни в какой приют. Я и не собирался. Я просто был очень зол, потому так сказал. Но это не так. Понимаешь?
– Не отдашь?
– Нет.
– Правда?
– Да.
Мальчик облегченно вздохнул, улыбнулся сквозь слезы – Снейп в очередной раз подивился быстроте смены детского настроения, и уткнулся ему в плечо, поджимая ноги и сворачиваясь клубочком у отца на коленях.
Какое-то время они так и сидели, Снейп бездумно покачивался на стуле и слушал, как постепенно выравнивается дыхание Томми, а тот тихонько теребил курточку Тедди и складки отцовской мантии.
А потом Том поднял голову, заглянул ему в глаза и очень серьезно пообещал:
– Я больше так не буду. Никогда-никогда.
Снейп кивнул и постарался ласково улыбнуться. По-видимому, ему это удалось, потому что Том порывисто обнял его за шею и выдохнул в ухо:
– Папочка, я люблю тебя!
– Я тебя тоже, малыш, – пробормотал Северус, приглаживая ладонью мягкие кудряшки.
Никогда прежде ему не приходилось слышать, чтобы пятилетний ребенок мог полностью контролировать свою магию. Но у Тома он больше ни одного выброса не видел.
4.
Томми было семь лет, когда Снейп впервые поймал его на воровстве.
Он был в гостях у друзей миссис Ротвелл, которых навещали внуки – мальчишки-близнецы на два года старше Тома, чем-то неуловимо напоминающие братьев Уизли, несмотря на вполне белесую внешность. По возвращении домой миссис Ротвелл радостно сообщила, что мальчики замечательно играли вместе, Снейп кивнул, поглощенный приготовлением достаточно сложного зелья по частному заказу, и не обратил внимания, что сын вернулся не с пустыми руками.
И только на следующее утро, перестилая постели, обнаружил у мальчика под подушкой красивую головоломку. Озадаченно покрутив ее в пальцах, пока Том умывался, Снейп убедился в том, что игрушка дорогая – детали были зачарованы так, что начинали нежно светиться, будучи установлены в правильное место.
– Откуда это у тебя? – спросил он вышедшего из ванной сына, и по смущенному виду мальчика сразу понял, что его подозрения небеспочвенны. – Тебе это вчера подарили?
– Нет, – вяло ответил Томми, разглядывая свои руки.
– Тогда откуда она у тебя?
– Взял... поиграть.
– Ты спросил разрешения?
В наступившей тишине было слышно, как скворчит бекон на кухне – миссис Ротвелл готовила завтрак. Том молчал. Снейп тоже.
Через пару минут, убедившись, что отец не теряет интереса к обсуждаемой теме, а по-прежнему ждет ответа, мальчик вздохнул:
– Нет. Я не спрашивал, – глянул исподлобья и добавил с неожиданным упрямством, – Но она все равно им не нужна. Валялась под диваном, они в нее уже сто лет не играли.
Снейп на секунду прикрыл глаза, повторяя себе, что кричать на мальчишку бессмысленно. Не то чтобы это противоречило его принципам, но еще в первый год жизни с Томми Северус убедился, что повышая на него голос, получает результат прямо противоположный желаемому. Ребенок весь сжимался, как будто ожидая побоев, и переставал вообще что-либо понимать. Сначала Снейп считал это простым упрямством, но потом убедился, что Том действительно совершенно не воспринимает и не запоминает то, что ему говорится на повышенных тонах.
Северус перевел дыхание и спросил ровным голосом:
– Томми. То есть ты взял без спроса чужую вещь и принес ее домой. Так?
Мальчик нехотя кивнул.
– Ты понимаешь, что это – воровство?
– Но папа, я же, – вскинулся было Том, но тут же сник под суровым взглядом отца. – Я не хотел…
Помолчал, теребя рукав пижамы, протянул жалобно:
– Пап… Я правда не хотел… Я не думал…
– Вижу, что не думал, – вздохнул Снейп и протянул Тому головоломку. – Надо ее вернуть.
– Но пап! Как?! Они же подумают…
Надо было заставить мальчишку через это пройти. Из педагогических соображений. Но он так явно расклеился, смотрел на отца такими несчастными глазами, что Снейп сдался.
– Хорошо, я сам верну. Скажу, что ты заигрался и случайно прихватил ее с собой. Но больше никогда так не делай.
Томми усиленно закивал, с облегчением впихивая игрушку Снейпу в руки, и инцидент был исчерпан. По крайней мере, Снейпу тогда так показалось.
Но не прошло и двух месяцев, как он понял, что ошибся.
Это случилось в день рождения одного из многочисленных приятелей Тома, мальчика из очень обеспеченной семьи, которому родители каждый год устраивали большой праздник, приглашая гостей со всех концов страны. Жили они по соседству, и Северус отпускал Тома к ним одного.
Было уже довольно поздно, когда Томми вернулся от Паркеров – раскрасневшийся и взбудораженный. Северус с облегчением отложил книгу, которую пытался читать, последние полчаса, поминутно прикидывая, не сходить ли за ребенком самому и не выяснить ли, почему тот так задерживается.
– Ты должен был вернуться в девять, а сейчас пять минут одиннадцатого, – раздраженно сказал Снейп, захлопывая тяжелый том, – быстро в душ и спать.
– Да, пап, извини, пап, – бодро чирикнул Томми, убегая в спальню.
Северусу показалась странной такая жизнерадостность, обычно Том приходил из гостей более утомленным, но обдумать необычное поведение сына он не успел – зашумел огонь в камине, и в пламени проступило взволнованное лицо Паркера-старшего.
– Мистер Снейп?
– Мистер Паркер? – вежливо отозвался Северус, склоняясь к камину.
– Добрый вечер. Простите, что беспокою так поздно, но у нас тут… – мужчина отвернулся на секунду, произнеся что-то неразборчивое, но через мгновение его расстроенное лицо снова обратилось к Снейпу. – Пол не может найти один свой подарок – игрушечного Родрика Пламптона. Ну и реву тут, конечно… Вот я и расспрашиваю всех – может, кто из ребятишек его куда засунул, когда играл, а мы теперь найти не можем? Вы не спросите Томми, не видел он его?
– Да, конечно, – спокойно ответил Северус, отчетливо ощущая движение каждого лицевого мускула. – Сейчас узнаю. И сразу свяжусь с вами, если что-то выясню.
– Спасибо большое, – кивнул Паркер, исчезая из камина.
Снейп медленно выпрямился, постоял, глядя на каминную полку, заставленную смешными безделушками, и вспоминая коробку с краденными детскими сокровищами из мыслеслива Альбуса. В голове крутилось ровно две мысли: “горбатого могила исправит” и “хорошо, что миссис Ротвелл уже легла.” Он тряхнул головой, отгоняя их, раздраженно поправил упавшие на лицо волосы и пошел наверх.
Том не спал – сидел на своей кровати, обхватив руками коленки, и напряженно глядел в приоткрытую дверь. Значит, слышал. Что ж, так даже проще. Снейп закрыл дверь, подошел к мальчику вплотную, неприятно удивился затравленному взгляду – с чего вдруг? ни разу ведь пальцем не тронул, – спросил коротко:
– Где он?
Томми прикусил губу, набычился, но взгляда не отвел. Сунул руку под одеяло, на котором сидел, и вытащил фигурку в квиддичной мантии размером со Снейпову ладонь.
– Я сейчас отправлюсь к Паркерам, извинюсь и верну им украденное, – он не акцентировал последнее слово, но Том все равно вздрогнул и опустил наконец глаза.
– И чтобы к моему возвращению ты уже спал. Разговаривать будем утром, – жестко закончил Снейп и аппарировал прямо из комнаты.
Северус вышел от Паркеров, испытывая острое чувство благодарности вперемешку со жгучим стыдом. Разумеется, они все поняли. Но отнеслись к нему с такими доброжелательностью и пониманием, что ему сквозь землю провалиться хотелось. И сразу вспомнился Альбус…
Он не стал аппарировать домой, решив пройтись пешком и успокоиться. Орать на Тома было абсолютно бесполезно, а удержаться он бы не смог. Но дойдя размашистым шагом до калитки миссис Ротвелл, Снейп понял, что все еще взвинчен до предела, и, развернувшись к дому спиной, пошел гулять по ночной деревне.
Бродил он долго. Вспоминал Альбуса и первые годы работы в Хогвартсе, потом память начала подсовывать ему картинки из детства… Проклятье, он понимал мальчишку! Как ему хотелось иметь такие же дорогие и красивые вещи, как у его чистокровных соседей по слизеринской спальне! Но он же не воровал!
Потому что боялся. Боялся, что поймают. Что побьют. И, что самое страшное, – выгонят из школы…
И что? Сделать так, чтобы мальчишка его боялся? Пригрозить вернуть его в приют?
Снейп вспомнил сложенные стопочкой детские одежки и налитые слезами глаза Томми… Выругался вслух, спугнув бродячую кошку с мусорного бака, и пошел домой.
В их комнате было темно, Том то ли правда спал, то ли послушно делал вид, и Северус тихо забрался в свою постель, нашаривая в тумбочке зелье сна без сновидений.
Утром Том настороженно молчал, косясь на него исподлобья в ожидании воспитательных мер, но Снейп ничего не говоря выпил свой кофе и ушел через камин на работу.
Когда в конце дня он обратился к владельцу аптеки и своему работодателю с просьбой выдать ему аванс в счет следующего месяца, тот без колебаний отсчитал ему двадцать галеонов и участливо поинтересовался, что случилось. Снейп сначала опешил, а потом сообразил: он настолько не любил брать взаймы, что делал это только в форсмажорных обстоятельствах. Конкретно же к мистеру Уилсону обращался трижды – два раза, когда Том тяжело болел, и приходилось вызывать колдомедика, и один раз, когда заплатил большой штраф за убитую собаку.
– Да нет, на этот раз все в порядке, – в некотором смущении пробормотал Северус. – Просто хочу сыну подарок купить.
И зачем-то добавил:
– Игрушечного ловца.
– А, это они любят, – заулыбался Уилсон, – младший внук просил такого на Рождество. Но вам в Лондон надо, в Косой переулок. Здесь такого не найти.
Том почему-то торчал в гостиной, но стоило Снейпу появиться из камина, тут же унесся наверх, в спальню.
– Вы поздно сегодня, – негромко произнесла миссис Ротвел, поднимая глаза от вязания, – а Томми так ждал вас весь вечер.
– Да? – рассеянно отозвался Снейп, направляясь к лестнице на второй этаж.
Потом спохватился и, обернувшись, спросил:
– Вы не знаете, он ужинал?
– Ну разумеется. Майкл с утра ездил рыбачить и презентовал мне свежайшую форель. А я уговорила Томми составить мне компанию.
– Спасибо, миссис Ротвелл. Вы необычайно добры к нам.
– Бросьте, – фыркнула старая ведьма и ожесточенно защелкала спицами.
Том сидел на кровати с книжкой, вытянув ноги и опершись спиной о изголовье. Поза настолько повторяла виденную им когда-то в мыслесливе Дамблдора, что Снейп невольно вздрогнул. Вытащил из кармана уменьшенный сверток, вернул ему первоначальный размер и положил мальчику на колени.
– Это тебе.
Отвернулся и стал снимать мантию.
Шорох оберточной бумаги, изумленное: “Папа!” – и тишина.
А потом ему ткнулись лбом под лопатку, крепко обхватили тонкими руками за талию и пообещали:
– Я больше не буду красть. Никогда. Правда.
Обещание Том сдержал.
5.
Лето 1937 года баловало Шотландию хорошей погодой, и по выходным Северус часто выбирался с Томом на озеро. Он никогда не любил торчать на солнцепеке, но суровая красота Лох Ломонд находила странный отклик в его душе. Было в этих темных водах, окруженных горами и увенчанных шапками кучевых облаков, что-то созвучное его представлениям о поверхностной изменчивости и глубинном постоянстве темной магии.
Разумеется, ему и в голову бы не пришло делиться такими мыслями с ребенком, но когда Томми начинал проситься на озеро, Снейпу почти не приходилось преодолевать внутреннее сопротивление, чтобы выбраться из дома. Хотя когда он однажды, отложив прихваченную из дома книжку, взглянул на себя со стороны – сидящего, скрестив босые ноги, на расстеленном в тенечке пледе, на котором, помимо принесенных Томми мячика и губной гармошки, имелись махровое полотенце, бутылка молока, пакет домашнего печенья и два яблока, ему стало неловко и странно. Кто бы мог подумать, что он станет находить удовольствие в подобном времяпрепровождении… Впрочем, Альбус, наверное, мог.
Северус грустно усмехнулся и пошел смотреть, кого там поймал Томми на свою новую удочку, бесстыдно выпрошенную у Майкла Холмана, их эксцентричного соседа, помешанного на рыбалке.
Обнаружив у Тома этот подарок, Северус попытался принять педагогические меры, но и одаренный, и даритель с таким трогательным единодушием убеждали его в чистоте своих намерений, что он махнул рукой и разрешил сыну оставить удочку у себя.
Он спустился к воде, миновав густые заросли вереска, только чтобы обнаружить брошенные удочку и пустое ведерко. Скользнул взглядом по воде в поисках темноволосой головки – нет, на то, чтобы не лезть без спросу в воду, совести все-таки хватило. Если не… Подавив совершенно непристойный приступ паники, Снейп развернулся лицом к берегу и гаркнул изо всей мощи легких:
– Томас!
– Пап, я здесь! – раздалось из дубовой рощи неподалеку, и Северус ринулся туда с твердым намерением устроить паршивцу образцово-показательную выволочку.
Но не успел он войти в лес, как из-за каменистого выступа над впадающим в озеро ручьем появилась кудрявая макушка, за ней – чумазое лицо и сияющие от счастья карие глаза.
– Папа, смотри! Смотри, кого я нашел! – Томми выбрался на сухую землю, с ног до головы перемазанный мокрым песком и илом, и торжествующе протянул ему… Змею.
Точнее – молоденького ужика, как наметанным слизеринским глазом определил Северус.
– Он со мной разговаривает, – благоговейным шепотом сообщил Том. – Представляешь?! Я его понимаю, и он меня тоже…
Разумеется. Даже странно, что это случилось только сейчас, подумал Снейп. При всем количестве разной живности, водившейся в округе, мальчишка мог напороться на змею намного раньше.
– Это потому, что ты говоришь на парселтанге – языке змей, – спокойно объяснил Северус.
– Да? А почему я на нем говорю? – удивился мальчик. – Ты меня не учил…
– Этому нельзя научить, Том. Это врожденная способность. И довольно редкая, к тому же.
– Правда? Здорово! – выпалил Том, и тут же зашипел, как рассерженная кобра.
Змейка, свешивавшаяся с его ладоней, подняла голову и прошипела что-то в ответ.
– Достаточно, – резко сказал Снейп, нарушая эту идиллию. – Ступай к озеру, умойся и подбери удочку. Съешь свое печенье, и будем собираться.
– Ну пап, – тут же заканючил Том, – ну мы ж совсем недавно пришли… Я поплавать хотел… Ты же говорил, что можно…
– Когда я это говорил, я не предполагал, что ты сочтешь возможным без спроса уходить в лес, – отрезал Снейп, развернулся и пошел к оставленному на тенистой полянке пледу.
Томми уныло потащился следом. Что с отцом в таком настроении лучше не спорить, он уяснил уже давно.
А Снейп злился. Не на Тома – на себя. На то, что глупо и иррационально ощущал себя ущербным рядом с ребенком. Который – может. А он, взрослый сильный волшебник, – нет. И ему завидно!
Осознание нелепости этого, недостойного разумного человека, чувства, не успокоило его, а только разозлило еще сильнее. Настолько, что он сам удивился. И вдруг понял, почему это его так задело.
Потому что уже было. Он резко остановился, стиснув кулаки и невидяще уставившись в пространство.
– Пап, ну что ты? Ну, не сердись, – его привычно потеребили за рукав, – я больше так не буду…
Северус с усилием повернул голову, посмотрел в карие – не зеленые, карие – глаза и медленно разжал кулаки. Померещилось. Все-таки – померещилось.
– Ладно, можешь искупаться. Только быстро.
– Спасибо! – просиял Томми, опустил ужа на траву, быстро скинул брюки и рубашку и кинулся к воде.
Снейп вздохнул и пошел следом.
– Пап, а можно я его домой возьму?
Северус удивленно поднял голову. Том сидел, завернувшись в полотенце, с бутылкой молока в одной руке и печеньем в другой, а на пледе перед ним аккуратно пристроился к наполненной молоком бутылочной крышечке ужик. Да, спокойно почитать ему сегодня точно не удастся.
– Ну пожалуйста…
– А ты уверен, что он захочет жить среди людей? – с сомнением спросил Снейп, прикидывая перспективы мирного сосуществования змеи и миссис Ротвелл.
– Да, я его спрашивал, он согласен! Мы подружились…
– Так таки и подружились, – проворчал Снейп, уже понимая, что разрешит Тому взять ужа, – за два часа.
– Ну пап…
– Ладно, бери. Только будь добр объясни своему другу, что в комнатах миссис Ротвелл ему лучше не появляться.
Том с радостным воплем кинулся отцу на шею. Северус охнул, стряхивая с себя ребенка, змею и капли молока, и подумал, что давно надо было завести мальчишке какого-нибудь питомца. Но выкроить денег на хорошую породистую сову никак не получалось, а собак они оба терпеть не могли. Крысы и жабы не вызывали у Тома энтузиазма, зато вызывали неприятные ассоциации у Снейпа. Можно было бы завести кошку, но их почему-то не любила миссис Ротвелл.
Пару минут Северус размышлял, могут ли кошки вызывать в женской душе более негативные эмоции, чем пресмыкающиеся, а потом плюнул и решил, что ребенку нужно иметь возможность чем-то похвастаться перед приятелями.
Мысль о том, что Тому стоило бы держать способности змееуста в тайне, Снейп задавил в зародыше.
.
@темы: библиотека
-
-
20.09.2008 в 00:33Миссис Ротвелл умерла спустя неделю после его сорок четвертого дня рождения. Воскресным утром жарила бекон, отвернулась от плиты, чтобы намазать хлеб маслом – она всегда готовила так, вкладывая горячие пластинки жаренной свинины в разрезанные и щедро намазанные маслом белые булочки, и только смеялась в ответ на все увещевания и объяснения Снейпа про сосуды, возраст и холестерин, и так и рухнула на пол у кухонного стола, с булочкой в одной руке и масляным ножом в другой.
Прибежавший на звук падения Северус попытался применить Ennervate, еще какие-то медицинские заклинания – и все лишь для того, чтобы в очередной раз убедиться, что перед чудом смерти магия бессильна.
читать дальше
-
-
20.09.2008 в 00:34На платформе 9 ¾ было людно, верещали совы и крысы, неуклюже толкались багажными тележками дети. Скрывая нервозность, слишком громко разговаривали взрослые. Северус, оказывается, успел напрочь забыть, на что это похоже. На колонию грачей.
Хорошо хоть, Том, в отличие от большинства других первогодок, не глазел по сторонам, открыв рот, не метался от вагона к вагону, а чинно вышагивал рядом с отцом в такой же строгой черной мантии и с таким же выражением полной невозмутимости на лице.
Впрочем, Снейпы не были единственными, кто в этой толчее держался с достоинством. Наметанный взгляд бывшего – или будущего? декана Слизерина выхватил из толпы сначала Эйвери, затем Лестранжей... Достаточно знать одно поколение чистокровной магической семьи, чтобы безошибочно опознать как предыдущие, так и последующие. Насчет наследуемости магических талантов можно спорить, но вот внешние данные передаются с той же надежностью, что и майорат.
Да, компания Тому достанется... специфическая. Северус незаметно покосился на сына, с удовольствием отмечая, что мальчик одет не хуже своих будущих сокурсников, и с удивлением – что он на пол-головы выше большинства из них.
Мантии они заказывали у старой Мадам Малкин, новую взрослую палочку купили у Оливандера. А вечером после визита в Косой переулок Том неожиданно заговорил с ним о религии. Спросил, правда ли, что существует рай, и что души хороших людей попадают туда после смерти. Северус, который никогда не верил ни в Бога, ни в черта, опешил и принялся осторожно расспрашивать сына, отчего тот вдруг заинтересовался теологией.
– Понимаешь, папа, – сказал Том, – я бы хотел как-то поблагодарить миссис Ротвелл… Миссис Тёрнер говорит, что можно поставить свечку за упокой души.
Снейп чувствовал себя полным идиотом, стоя в притворе церкви и наблюдая, как сын сосредоточенно зажигает свечу, и в то же время испытывал редкую для себя уверенность в том, что все делает правильно.
В клетке, которую он левитировал за собой, ухнул филин – правилами Хогвартса не разрешалось держать змей в качестве питомцев, и ужика пришлось оставить дома. Снейп надеялся, что детская привязанность Тома перейдет на купленного в начале лета Гейла, но к филину мальчик относился хотя и с искренней заботой, но без того восторженного обожания, которое вызывал у него Йормунганд*. Северус невольно усмехнулся, вспоминая, как сын объяснял происхождение имени своего питомца деревенским приятелям, потом помрачнел, когда в памяти всплыла случайно подсмотренная сценка прощания юного змееуста с его пресмыкающимся приятелем. Снейп никогда никогда не отличался талантом к предвидению, но тут у него просто сердце было не на месте. Глупость, конечно.
читать дальше
-
-
20.09.2008 в 00:36Только в конце тридцатых, проводя с сыном чуть больше трех месяцев в году, Снейп начал замечать некоторые необычные черты его характера. В том числе – удивительную для его возраста тактичность и пугающую проницательность. В первый раз Северус осознал это после истории с ужиком, но потом понял, что проявляться эти черты начали гораздо раньше.
Когда после второго курса Том вскользь спросил у отца, была ли его мама волшебницей, что было совершенно естественно само по себе – слизеринцы подросли и начали разбираться в родословных, Северус вдруг сообразил, что Томми никогда не расспрашивал его ни о матери, ни об истории их брака, ни о том, почему он вообще оказался в приюте при живом отце.
читать дальше
-
-
20.09.2008 в 00:37– Слагхорн – напыщенный сноб и бездарный зельевар, – сообщил Томас Снейп, аккуратно помешивая кипящее оборотное зелье.
– И с кем еще ты поделился этим глубокомысленным наблюдением? – поинтересовался его отец, поднимая голову от пергамента с перечнем частных заказов.
Том вскинул бровь, протянул с едва заметной иронией:
– А надо было? Мне казалось, что те, для кого это неочевидно, навряд ли нуждаются в подобном знании.
Северус невольно залюбовался его лукавой улыбкой и в очередной раз порадовался пуританским нравам Британии сороковых. В девяностых у Тома в его пятнадцать уже отбоя бы от девушек не было.
читать дальше
-
-
20.09.2008 в 00:38Северус Снейп сидел в гостиной, вцепившись в чайную чашку, и безмолвно проклинал тех идиотов, которые разрешили допускать детей к экзаменам по аппарации с семнадцати лет. Война была в разгаре, а Том носился по всей стране, и удержать его не было никакой возможности.
Нет, он пытался. Запрещал. Наказывал, забирая любимые книги и не давая карманных денег. Пытался даже бойкотировать пару дней… Сын смотрел ему в глаза, не задирая головы, он почти догнал Северуса в росте за этот год, и говорил своим спокойным мягким баритоном:
читать дальше
-
-
20.09.2008 в 00:3829 июня 1945 года Северус Снейп шел домой, как на свидание с дементором. У него так до сих пор и не хватило духу поговорить с сыном, объяснить ему про хроноворот и про свое неизбежное возвращение, до которого оставалось уже меньше суток. Он и сам не знал, почему продолжал ходить на работу. Изначально он планировал взять расчет сразу после возвращения Тома из школы и провести оставшиеся в этом времени дни дома.
читать дальше