28.07.2014 в 20:04
Пишет Понка:Когда окунаешься в торфяное озеро, то первое ощущение — это отвращение. Дно совсем неглубокое, и пальцы ног зарываются в ил, бррр. Где-то там, в этой мутной илистой черноте, прячутся раки. С гастрономической точки зрения это, безусловно, великолепно, однако мыль о том, что совсем рядом с беззащитной кожей ползает что-то хитиновое и с клешнями — нет уж, увольте.
Но как только проплываешь несколько метров, любое беспокойство отступает. Вода в озере йодисто-коричневая: сквозь толщу просвечивают собственные руки, внезапно превратившиеся в руки какой-то Зиты или Гиты: смуглые и золотистые, как у Брэдбери. Вода теплая, такая, какой она никогда не бывает в неверной, болотистого цвета Балтике. Ныряешь с наслаждением, и кажется, что волны пахнут не то дымом, не то ржаным хлебом, хотя на самом деле это просто запах летнего дождя и собственной кожи, разнежившейся на обжигающих досках сауны.
Плывешь и задеваешь ногами толстые кожистые стебли: кувшинки повсюду, куда глаза глядят. Ощущение призрачное, упругие прикосновения кажутся то приятными, то пугающими, словно вокруг вьются водяные змеи. Флотилия овальных листьев и меж них — сжавшиеся в упругие солнечно-желтые клубки лодочки кувшинок-цветов.
Над водой стелется белесый туман. Небо беспечно-голубое, несмотря на поздний вечер: улыбнись, ты на севере. Еще совсем чуть-чуть, и оно станет высоким, таким, каким небо всегда бывает осенью: Млечный путь как мазок через высь и бесконечные мириады огоньков в темноте. Но до этого еще есть время, еще можно плавать в теплой воде, можно смотреть, как весла скользят по черно-золотистой, как раухтопаз, глади озера.
Тишина висит над озером, густая, как туман, и вдруг где-то на другом конце озера слышится гортанный гусиный крик. Скользя как гидросамолет по воде, набирает высоту крупная коричневая птица. Звук ее крыльев кажется самым правильным звуком в мире.
URL записиНо как только проплываешь несколько метров, любое беспокойство отступает. Вода в озере йодисто-коричневая: сквозь толщу просвечивают собственные руки, внезапно превратившиеся в руки какой-то Зиты или Гиты: смуглые и золотистые, как у Брэдбери. Вода теплая, такая, какой она никогда не бывает в неверной, болотистого цвета Балтике. Ныряешь с наслаждением, и кажется, что волны пахнут не то дымом, не то ржаным хлебом, хотя на самом деле это просто запах летнего дождя и собственной кожи, разнежившейся на обжигающих досках сауны.
Плывешь и задеваешь ногами толстые кожистые стебли: кувшинки повсюду, куда глаза глядят. Ощущение призрачное, упругие прикосновения кажутся то приятными, то пугающими, словно вокруг вьются водяные змеи. Флотилия овальных листьев и меж них — сжавшиеся в упругие солнечно-желтые клубки лодочки кувшинок-цветов.
Над водой стелется белесый туман. Небо беспечно-голубое, несмотря на поздний вечер: улыбнись, ты на севере. Еще совсем чуть-чуть, и оно станет высоким, таким, каким небо всегда бывает осенью: Млечный путь как мазок через высь и бесконечные мириады огоньков в темноте. Но до этого еще есть время, еще можно плавать в теплой воде, можно смотреть, как весла скользят по черно-золотистой, как раухтопаз, глади озера.
Тишина висит над озером, густая, как туман, и вдруг где-то на другом конце озера слышится гортанный гусиный крик. Скользя как гидросамолет по воде, набирает высоту крупная коричневая птица. Звук ее крыльев кажется самым правильным звуком в мире.